Продолжаем публикацию текста первой лекции из цикла «Русский космизм. История, современность, перспективы», который читается в Королеве в областной научной библиотеке им. Крупской.
Читает курс Анастасия Георгиевна Гачева, д.ф.н., ведущий научный сотрудник Ин-та мировой литературы РАН, гл. библиотекарь Музея-библиотеки Н.Ф. Федорова при библиотеке № 180 г. Москвы.
Видео можно посмотреть здесь.
Начало. Часть 1, Часть 2.
Часть 3:
Интересно, что и другой его современник, философ христианского сознания, отец Павел Флоренский, цитату из которого о взаимоотношениях человека и мира я Вам приводила, в одном из писем Вернадскому предлагает другое название для слова ноосфера, производя его не от слова «νόος» — разум, а от слова «дух» — «pneumo»
(цитирует): «Со своей стороны хочу высказать мысль, нуждающуюся в конкретном обосновании, представляющую скорее эвристическе начало – это именно мысль о существовании в биосфере или, может быть, на биосфере того, что можно было бы назвать пневматосферой, То есть о существовании особой части вещества, вовлечённой в круговорот культуры, а точнее в круговорот духа».
И, собственно, Флоренский в эти же 20-е годы, когда он пишет Вернадскому, он формулирует так начало своего творческого мировоззрения, которое можно назвать, если хотите, манифестом космизма. Он говорит о том, что основным законом мира Флоренский считает второе начало термодинамики – закон хаоса, действующий во всех областях мироздания.
То есть это то, о чем Федоров говорил, когда говорил, что мир находится в состоянии падения, распадения, борьбы существ, розни, смерти и так далее. А что противостоит этому? Миру противостоит логос, говорит Флоренский, начало эктропии, То есть то, что борется с энтропией, начало возрастания энергии. Культура – есть сознательная борьба с мировым уравниванием и так далее. То есть он говорит о культуре, а под культурой он понимает всю творческую деятельность человека на планете Земля, включая науку, технику, производство, экономику. То есть культура для него – это всеобъемлющее понятие, оно связано со всей сферой творческой деятельности человечества на планете. Культура – есть сознательная борьба с мировым уравниванием, то есть культура, в которой действует логосное, творческое созидательное начало, борется с энтропией, борется со смертью в глобальном масштабе.
Итак, ноосфера – это то, что созидает человек на планете Земля. И задачи ноосферы – об этом мы поговорим. Это то, как человеку и миру возвращается смысл в естественно-научном течении космизма, когда они говорят о ключевой роли человека в мире, укореняя её в этот факт цефализации и в идею активной эволюции.
То есть человек должен продолжать развитие мира и без него оно совершиться не может.
Второе обоснование – это то, которое давали христианские космисты.
Мы понимаем, что космизм вырастает в лоне христианской веры, потому что христианская вера особенным образом ставит нам человека в мире. Она ставит человека как сотрудника и соработника Творца – это очень важно.
Здесь мы видим замечательную цитату из Фёдорова, когда он говорит о том, что «Бог воспитывает человека собственным его опытом» . Бердяев говорил в книге о назначении человека «Опыт парадоксальной этики» и в книге «Смысл творчества» о том, что Бог создаёт человека как сотворца, как существо равновеликое ему, от которого он ждёт творческого ответа, что Бог может и совершенствовать, и преображать этот мир, он может это сделать сам, но он не хочет этого делать без человека.
То есть в христианстве отношения между человеком и Богом принципиально равноправны. И более того, в христианском богословии есть идея обожения человека, о том, что человек должен в своей природе творческой и духовной возрасти до творца. И поэтому Христос говорит ученикам: «Будьте совершенны, как совершенен отец Ваш небесный», он даёт им заповедь совершенства.
Ключевое понятие философии космизма и вот этой философии активного христианства, которая развивается в космизме, это идея того, что Бог в мире действует через человека. Это очень важно, что человек – это орудие божественного воздействия в мире, что через человека Бог совершенствует мир. Что он действует не через стихийные силы природы, он действует через своё разумное творческое существо.
Здесь очень важная формула, которая появляется у Фёдорова: «Потому-то и нет в природе целесообразности, что её должен внести сам человек, в этом и заключается высшая целесообразность».
То есть человек вносит в мир начало целесообразности и начало стройности. Это формула Умова. Умов говорил о том, что ключевым свойством живой материи и тем, чем мир должен быть, – является стройность, красота. Вот это начало стройности человек вносит в мир своей деятельностью: «Творец через нас воссоздаёт мир, воскрешая всё погибшее» . Мы помним с Вами, если мы обратимся к евангельской истории, что делает Христос, когда Он приходит в мир. Он не просто проповедует учение, Он не просто нравственный проповедник. Учение Христа не только нравственно, учение Христа онтологично, То есть оно обращено к тому, чем мир и человек должны быть, к идее преображения мира и человека.
Что делает Христос? Он исцеляет больных, он воскрешает умерших, он регулирует стихии, как вы помните, он утешает бури, и он заповедует это ученикам, он говорит о том, что: «Дела, которые я творю и верующий в меня сотворит и больше всех сотворит» . Он заповедует человеку творить Его дела. Но творить не в единственности, не один человек это может делать, а это то, что может и должен делать человеческий род.
То есть перед человеческим родом стоит задача, как говорил Фёдоров, регуляции природы, регуляции стихийных сил, проходящих в природе, и те обетования христианства, которых мы чаем, То есть это и возвращение жизни умершим, и преображение мира в Царствие Божие – это задача совокупной деятельности человечества.
Христианские космисты, в частности Флоренский, и, если мы будем говорить о европейской традиции, Пьер Тэйяр де Шарден, ставят на одну доску идеи ноосферы и пневматосферы и идеи Царствия Божьего. То есть того высшего обетования, с которым приходит христианство. Царствия Божьего как нового порядка, нового строя бытия в котором не будет смерти, розни, вытеснения, в котором не будут действовать законы энтропии, в котором будет какая-то иная, творческая вечность, вечность бессмертия, творчества, созидания, любви и т.д.
И вот в созидании этой вечности человеческий род соучаствует тоже – с точки зрения философов активного христианства.
Здесь мы видим, что в некотором смысле сходится картина мира, которую предлагают космисты-учёные (Умов, Вернадский), и ту, которую предлагают христианские мыслители (Соловьёв, Бердяев, Булгаков, Флоренский).
Более того, есть те фигуры, которые пытаются говорить на двух языках, – это и Фёдоров, который с одной стороны говорит о том, что природа в человеке приходит к самосознанию, начинает не только осознавать себя, но и управлять собою, обосновывая этим самым идею активной эволюции, идею нового творческого этапа развития мира, и в то же время, на языке христианской философии богословия он говорит о том, что человек должен восстановить мир в том благолепии и нетлении, в котором он был до падения.
И вот Пьер Тейяр де Шарден, который тоже такая синтетическая фигура, потому что он с одной стороны учёный, палеонтолог, который, кстати, открыл синантропа , и у него очень много научных работ. В то же время он яркий философ и богослов – его идея ноосферы обоснована научно и религиозно. Он пишет: «С точки зрения основного видения мира, оказывается что эволюционизм и христианство в сущности совпадают». То есть рождается очень важная концепция христианского эволюционизма.
Чем интересен космизм? Он интересен тем, что он пытается примирить веру и знания. Он пытается примирить веру и знания и в понимании мира и в обосновании творческой роли человека в нём.
Это чрезвычайно важная задача и для современного мира. Мы сейчас находимся в той ситуации, когда наше общество, к сожалению, активно начинает отрицать христианские ценности. Более того, оно делает карикатуру на христианство, карикатуру на религию, карикатуру на церковь как на что-то косное, как на начало стагнации и т.д. На самом деле, христианство – это творческая сила мира, христианство даёт человеку перспективу абсолютного роста, оно верит в человека – это очень важно.
Как раз космисты, христианские космисты, они это начало активности, творчества и веры в человека в христианстве утверждают. Более того, они говорят о том, что христианство задает масштаб хозяйственной деятельности человечества – той самой экономики, о которой мы так много с вами говорим.
Как должна строиться экономика? Мы сейчас с вами находимся в той ситуации, когда современная экономика находится в кризисе. Мы постоянно проходим через череду экономических, финансовых кризисов. Причем мы понимаем одно – что человечество уже едино. Оно глубинно едино потому, что средства сообщения стали другими, настолько мы взаимосвязаны, что то, что происходит в одной точке земного шара, касается другой. Мы начинаем понимать, что те экономические финансовые модели, которые мы выработали в нашей экономической истории, если так можно говорить, они не работают, они идут против человека, они идут против планетарного человечества, которое тоже едино, которое должно осознавать своё единство и свои задачи. Должна быть другая экономика, другая философия хозяйства.
Один из философов-космистов, христианский космист Сергий Булгаков, пишет такую «Философию хозяйства» . Это книга, которая вышла в 1912 году, где он пытается дать некую новую модель христианской экономики, которая основана на христианской заповеди обладания землей. Мы с вами, если читаем Библию, может быть, мы не обращаем внимания на ту заповедь, которую Бог дает человеку при сотворении.
Если мы обратимся с вами к Шестодневу , к этим шести дням творения, то мы поймем, что сама идея Шестоднева – это в некоторой метафорической, художественной и религиозной форме запечатленная идея восходящей эволюции. Бог ведь не творит весь мир сразу, Бог творит мир в шесть дней. И эти шесть дней – это огромные эволюционные эпохи, так сказать космические эпохи, эпохи мирового развития, в финале которых – творение человека. Очень хорошо об этом написал один из философов XX века Владимир Ильин, у него такая книга «Шесть дней творения» . Она переиздана, и я вам советую всем прочитать. Это тоже попытка диалога веры и знания, попытка примирить христианскую картину мира и ту картину мира, которую дают нам ученые, примирить Шестоднев с эволюцией, примирить эволюционизм и креационизм.
И вот какую заповедь дает Бог человеку при сотворении? Дает заповедь обладания землёй. «И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким скотом и над всею землёю» .
Вы понимаете, да? То есть Бог сразу ставит человека не как раба, не как какое-то низшее существо, которое должно пресмыкаться в пыли; Бог сразу ставит человека как доброго хозяина мира. Как высшее существо, как своего наместника, если хотите, как управителя мира. Причём понятно, что когда он говорит «наполняйте землю», то здесь земля – Булгаков как раз об этом пишет – она как образ мироздания, как образ Универсума.
То есть Бог ставит человека как доброго хозяина в мироздании. Доброго хозяина, а не вора и разбойника, который должен прийти с заднего хода и заходит, чтобы унести побольше чужого добра. Из этой задачи управления миром вытекает и идея смысла человеческой истории.
Что такое история? История есть исполнение этой задачи управления миром, хозяйственного управления. Если мы с вами обратимся к христианской концепции человека и истории, то мы знаем, что вслед за этой заповедью обладания землёй, которая была дана богом человеку, последовало грехопадение. То есть человек, не исполняя божественный закон, он преступил заповедь, которую Бог ему дал и, собственно, произошла эта катастрофа грехопадения. Человек утратил своё царственное положение в мире тварей.
С христианской точки зрения, то мироздание, которое мы имеем сейчас, это не то мироздание, которое сотворил Господь; в том, которое сотворил Господь смерти не было, «Он смерти не создал» , сказано в Библии. То есть это уже мироздание в состоянии распада, катастрофы, смертности. Мироздание падшее. И, собственно, для чего приходит Христос – Христос приходит, чтобы искупить человеческий грех и открыть миру и человеку эту перспективу преображения. То есть перспективу восстановления этого первоначального райского состояния и даже не просто восстановления райского состояния, а его приумножения. То есть некоей новой творческой Вселенной, в которой уже не будет смерти, розни, вытеснения, в которой будет любовь и сотрудничество всех существ.
История – она и есть путь к этой Вселенной. С точки зрения космистов, она и есть путь к этому новому мирозданию. К подлинной ноосфере, которая будет действительно сферой разума, благого, творящего. И чрезвычайно для нас важно это понимать. И у Истории есть смысл. Когда я говорила о том, как Бердяев определял человека и о взаимоотношениях Бога и человека он говорил, что Бог нуждается в человеке… История и есть задание человечества. Более того, когда Христос приходит на землю, когда он искупает мир, он, фактически и открывает человеку эту перспективу, потому, что он говорит: что «верующий в меня, дела, которые творю я, и он сотворит» . В сущности, вся человеческая история после воплощения Спасителя, она и есть, с точки зрения христианских космистов, работа спасения, она есть работа преображения вот этого падшего, смертного, страдающего бытия в бессмертное и совершенное. Этого мира — в царство Христово, в царствие божие, которое должно охватить всю Вселенную.
Очень хорошо сказал об этом протоиерей Сергий Булгаков в своей книге «Агнец божий» – это уже поздняя эпоха творчества Булгакова. О Булгакове обязательно сделаем отдельный разговор, это интереснейшая фигура нашей истории и философии христианского космизма. Вот у него была такая трилогия, которую он написал уже в эмиграции, вынужденной эмиграции. Она называлась «О богочеловечестве».
И вот первая её книга называется «Агнец божий». Там есть эта цитата: «история не есть пустой коридор, который надо как-нибудь пройти, чтобы высвободиться из этого мира в потусторонний». У нас ведь очень часто в расхожем понимании того, что есть христианство, мы говорим, что христианство это есть спасение собственной души.
Мы должны возделывать собственную душу, а что при этом в истории происходит – ну, это вне сферы нашей ответственности. История вообще идет к падению, к катастрофе; будет Апокалипсис, будет торжество зла и прочее; история нас не касается. На самом деле с христианской точки зрения история касается человека – и каждого из нас! История, пишет Булгаков, не есть «пустой коридор», когда мы избываем некое время истории, некое время до этой финальной катастрофы, когда Земля и все тела на ней погибнут, нет.
История есть движение, возрастание. Она принадлежит делу Христову в его воплощении. Она есть Апокалипсис, стремящийся к своему эсхатологическому свершению, богочеловеческое дело на земле.
И вот как раз христианские космисты, и, прежде всего, Владимир Соловьев (тоже будем отдельно по нему говорить), – у него появляется очень важное понятие: богочеловечество. Вот мы с вами сейчас – человечество. Человечество ещё несовершенное, растущее, ещё очень противоречивое, не понимающее само себя. Но у нас есть перспектива. И перспектива наша – это наше возрастание в богочеловечество. Первым богочеловеком был Христос. Об этом очень хорошо пишет Соловьев. Он говорит – это как бы первая ласточка богочеловечества. Христос, который соединял в себе божественную и человеческую природу. Христос, в котором не было греха, не было злой воли. В котором была свобода, но это не была свобода делания зла.
Ведь что ещё очень важно (и как раз христианская картина мира нам это открывает в человеке, в измерении того, что есть человек): мы говорили, что в человеке есть творческая способность, есть способность целеполагания, есть разум… много всего у него есть… но у него есть ещё свобода. И это фундаментальное свойство, которое есть у человека. Поэтому человек существо такое трудное. И поэтому человечеству так трудно вообще в истории, потому, что у каждого из нас своя воля, своя система ценностей, свое воспитание.
Эта воля может направляться и ко злу и ко благу. Мы существа противоречивые. Об этом очень хорошо Достоевский сказал, что «в сердце человеческом дьявол с Богом борется». Человек постоянно, в каждый момент своей жизни, своего существования делает выбор между добром и злом, он делает выбор, так сказать, между Богом и дьяволом. И между тем, кому он служит.
И поэтому Христос – это существо, это человек, богочеловек, который делает этот выбор всегда в пользу добра, всегда в пользу созидания, всегда в пользу дела, всегда в пользу любви. И вот это вот – как бы образ богочеловечества. В то же время Христос – существо, которое способно осуществлять власть над силами мира и над стихийными силами мира.
Потому, что Христос исцеляет больных и воскрешает умерших и сам устанавливает свое распавшееся в смерти естество, он воскресает. То есть это, как бы, полнота власти духа над материей. И, собственно, Владимир Соловьёв, в работе «Красота в природе», в других своих работах он будет давать такое свое видение процесса развития, становления мира и человека, он будет говорить о том, что сам процесс развития мира – это процесс всё большего его одухотворения и обожения. То есть, все большей власти духа над материей. То есть дух ищет, он пытается созидать себе всё более совершенные формы бытия в мире. И он находит их в человеке. Человек есть совершенная форма для бытия духа, и дальше он должен распространять это начало духа и сознания на всю природу, её преображение.
То есть, нам дана перспектива возрастания от нашего смертного человечества к совершенному, бессмертному, любящему и творящему богочеловечеству.
При этом, что очень важно, у философов-космистов – для них это не индивидуальное дело. То есть понятно, что каждый из нас проводит эту работу над собой. Но это коллективная, общая задача. У Фёдорова есть понятие «общее дело». У Соловьева – эта идея богочеловечества, То есть идея того, что это дело соборное, коллективное.
Это очень характерно для того, что мы называем русской идеей. Потому, что русская идея – это не идея индивидуальных свершений.
Скажем, в европейской философии был Ницше, у которого была идея сверхчеловека. То есть неких таких одиночек, творческих одиночек, которые куда-то вырвались вперёд в истории, опередили других. И у них своя судьба. А есть некоторые люди «второго сорта». Если мы вспомним с вами Уэлса, вот это разделение на подземных людей, тех, которые работают и обслуживают, тех, которым не дана искра по-настоящему, которые зверолюди. И люди, которые интеллектуальны и прекрасны, которые пользуются всеми благами цивилизации. Такого быть не должно. В философии космизма чрезвычайно важна эта идея всеобщности, всеобщего дела, всеобщности усилий.
Более того, космизм – это принципиально персоналистическая мысль. Она стоит на идее личности и уникальности каждого человека, каждой человеческой личности. Все мы, каждый из нас уникален и неповторим. В то же время, по-настоящему состояться как личности мы можем только в диалоге с другим, в выходе к другому, в общей работе, в общем творчестве, в общем деле. То есть это задача активной эволюции и задача человека в истории. Это дело коллективное, общее, творческое, это соборное дело.
В русском космизме история как работа спасения соединялась с такой очень интересной богословской идеей, которая была у Федорова и которая была потом подхвачена целым рядом мыслителей XX века — Булгаков к ней с вниманием относился и Бердяев, другие… Идея условности апокалиптических пророчеств.
Что это такое? Главный аргумент contra против идеи работы спасения – это аргумент от последней книги Библии, последней книги Нового завета, «Апокалипсис», где мы видим некую череду катастроф и падений, которые как некие, так сказать, бичи Божии, падают на человеческий род в конце истории. То есть история – это есть некое ухудшение, история – это путь к катастрофе. Вот эти самые глади, пагуби, которые падают на человечество. И потом это вот «воскресение в небо», когда приходит Христос, и за этим следует разделение человечества на тех, кто спасается, и на проклятых.
У Фёдорова была чрезвычайно важная идея того, что эти пророчества Апокалипсиса – это как бы угроза человечеству. Это не предопределенность, а это один из возможных сценариев истории, который осуществится тогда, когда мы будем себя вести так, как мы себя и ведем, условно говоря. То есть если человеческий род не осознает своего назначения на планете Земля и вообще в мире. Своего христианского и эволюционного назначения. Вот тогда будет такой сценарий.
И он обращал нас к одной из Библейских книг – книге пророка Ионы. Это известная очень книга в составе книг Ветхого Завета, где Иона, божий пророк, приходит в град Ниневию. А в этом граде Ниневии совершаются всякие непотребства. Там люди совершенно не думают ни о Боге, ни о себе, ни о нравственности. Там процветает содомия, процветают вот эти самые однополые браки, которые у нас сейчас тут вообще узаконены… И много чего процветает… и тогда Господь говорит Ионе: «произнеси пророчество на град Ниневию, скажи, что ещё три дня и Ниневия будет разрушена». И приходит пророк Иона и произносит это грозное пророчество. Что происходит дальше? Ниневитяне опамятываются. Они понимают, что еще три дня — и всё, они погибнут. И происходит у них нравственный переворот, то, что греки называли «метанойей». То есть нравственное перерождение, потрясение всего их существа, они понимают, что они неправедно жили, они приносят покаяние, они говорят: «мы так больше не будем, мы будем жить иначе, мы меняем свое отношение к миру». И что происходит? Господь снимает своё пророчество о разрушении Ниневии. То есть он его отменяет. Иона бунтует, говорит: «Как же ты, Господи, ведь все тогда усомнятся в том, что я пророк!» А Господь тогда ему на дороге ставит смоковницу, которая засохла, и Иона жалеет засохшее дерево. И Господь тогда говорит: «вот, ты пожалел дерево, которое засыхает – как же ты не жалеешь город, в котором так много людей, которые не отличают правую руку от левой» (то есть, имея ввиду младенцев и стариков и множество скота – А.Г.).
Здесь мы видим две ключевых важных идеи. Во-первых, мы видим, что идея Бога сопряжена с идеей благости, любви, заботы, внимания Бога к человеку, того, что Бог чает спасения всех; потом Христос будет об этом говорить, об этом будут говорить христовы притчи знаменитые. Христова притча о заблудшей овце, когда пастырь добрый оставляет стадо, чтобы найти одну овцу, которая где-то там заблудилась, и он ее несёт в стадо потому, что он печалится о ней, чтобы все спаслись. То есть Господь – не какой-то надсмотрщик с кнутом. Это как бы некая угроза человечеству, предупреждающее пророчество. Вот эти пророчества – это только угроза, и, как говорит Федоров, «Бог пророка Ионы есть Бог и творца Апокалипсиса»…
И, соответственно, ещё одна важная идея, которая в философии христианского космизма связана с этой идеей условности пророчеств и истории как работы спасения, как богочеловеческого делания – это идея всеобщности спасения.
Продолжение следует.